Торговая блокада Донбасса повлияла и на работу Авдеевского коксохима. Генеральный директор завода Муса Магомедов в интервью DW рассказал, как работает предприятие в настоящее время.
Авдеевский коксохимический завод входит в группу «Метинвест», основным акционером которой является Ринат Ахметов. Предприятия Ахметова расположены по обе стороны линии разграничения. Уголь, который до конфликта доставляли на АКХЗ, сейчас добывается на не подконтрольной украинскому правительству территории. Однако торговая блокада Донбасса окончательно приостановила эти поставки.
DW: Господин Магомедов, расскажите, как эскалация боевых действий и блокада повлияли на работу завода?
Муса Магомедов: Третий и четвертый цехи завода – в простое, химический цех также не работает. У нас не работает сейчас система сероочистки, что тоже очень плохо. Это связано с рядом причин. Во-первых, нам не хватает электроэнергии, поступающей на завод только с одного ввода из четырех имеющихся. Во-вторых, у нас есть проблемы с количеством и структурой угля, поскольку он перестал поступать с оккупированных территорий. Этот уголь было значительно дешевле, чем американский и австралийский, который мы тоже используем. Поэтому наша себестоимость хуже, что влияет на качество производства нашей металлургии. Именно из-за этих двух проблем сейчас задействована только половина мощностей – производим 5 тысяч тонн кокса в день вместо 10 возможных.
Как такая ситуация отразилась на условиях работы коллектива?
До войны мы работали с показателем 8,5 тысяч тонн в сутки, но сейчас ситуация изменилась. Часть людей мы отправили в простой. Это значит, что мы им платим 2/3 от заработной платы, и они сейчас не работают. Пока мы перевели в такой режим только 200 человек из запланированной тысячи. На сегодняшний день другие 800 человек привлечены к ремонтным работам. У нас есть сейчас необходимость в ремонтных работах, но после их завершения, возможно, еще часть людей отправим в вынужденный простой. Когда мы сможем из него выйти, зависит только от решения названных мной двух проблем – себестоимости и ремонта линий электропередач. У нас было 4 линии ввода электроэнергии, но после эскалации в феврале этого года нам дали восстановить только один. Разрешение на ремонтные работы в основном зависит от решения той (не подконтрольной правительству Украины – Ред.) стороны.
Когда мы с Вами общались в сентябре прошлого года, Вы сказали, что для производства используете американский и австралийский уголь. Это было связано с нестабильностью поставок с оккупированных территорий. Как это происходит сейчас?
Сейчас мы вообще не получаем уголь с неподконтрольной территории. Как только началась блокада, поставки прекратились совсем. Последний уголь, который мы получили с той территории, мы использовали еще в феврале. Это, безусловно, влияет на себестоимость нашей продукции, которая в свою очередь влияет на металлургию.
Вы всегда были против прекращения торговли с неподконтрольными территориями. Остались ли Вы при своем мнении?
Нам очень жаль, что вышло так, как вышло. Лозунг «торговля на крови» не является релевантным, ведь оружие той стороной не покупается за деньги, заработанные от угольной промышленности. Они получают его бесплатно. Мы, покупая уголь, к примеру, на шахте «Краснодонуголь» (расположена на не подконтрольной правительству Украины территории – Ред.), понимали, что полученные деньги тратились только на заработную плату рабочим и на оборудование.
Через некоторое время после начала блокады железнодорожного сообщения с неподконтрольными территориями украинское правительство фактически легализировало такие действия активистов. Согласны ли Вы с таким решением?
Я не понимаю этих действий президента, честно говоря. У меня ощущение, что благодаря таким действиям мы отдали последние островки Украины на той стороне. Я всегда был оптимистом в отношении реинтеграции Донбасса, но сейчас таких надежд все меньше. Думаю, что Украина потеряла еще одну часть своих сторонников на неподконтрольных территориях. Такое впечатление, что мы уверенно движемся к приднестровскому или абхазскому сценарию. С помощью этой блокады мы убили последние шансы, которые были в рамках Минских соглашений. Власть показала свою бесхарактерность. Такого пессимизма у меня не было давно, даже во время самых тяжелых обстрелов города и завода.
Может ли такая ситуация означать, что вероятность остановки завода довольно высока?
Вероятность полной остановки завода есть всегда, и сейчас мы снова на этой грани. Есть несколько мест, при прямом попадании в которые завод остановится навсегда. Нам относительно повезло, что удавалось спасти положение, когда завод уже трижды из-за обстрелов был на грани полной остановки. Стоит также напомнить, что в самые трудные моменты завод отдавал свое тепло городу. Это стоило около 2 миллионов гривен в сутки. Технической проблемы восстановления ЛЭП нет, есть только проблема доступа. Ремонтные бригады с начала войны восстанавливали линии электропередач уже более 200 раз. Что касается вопроса рентабельности – компания нас пока поддерживает. Надо понимать: если мы остановимся, новый завод построить будет невозможно.
Источник: Deutsche Welle